В основе этого подхода, как и вышеописанного, лежит ситуация неполной контрактации, где видное место занимают ограниченная рациональность, оппортунизм и специфичность активов. Кроме того, исходя из подхода "выборочного вмешательства" предполагается, что присущие рыночным контрактам сильные стимулы копируются и в условиях вертикальной интеграции. Таким образом, хотя, как будет показано ниже, сильные стимулы на самом деле исчезают, чтобы обеспечить избавление от субоптимальности, присущей интеграции в режиме сильных стимулов, на начальной стадии это действенное допущение.

Однако право собственности уже определяется не так, как у Гроссмана и Харта. В результате интеграции материальные активы обеих стадий оказываются в едином владении приобретателя прав собственности, и последнему достаются права принятия ex post решений вмешиваться (и таким образом осуществлять программу адаптивного последовательного процесса принятия решений всякий раз, когда ожидается возникновение дисбаланса).

Исследование последствий вертикальной интеграции при такой формулировке является делом весьма запутанным (Уильямсон, 1996, гл. 6). Здесь достаточно отметить, что сохранение сильных стимулов в обеих стадиях интегрированной фирмы порождает деформации трех видов: 1) приобретенная стадия будет расточать активы; 2) стадия-приобретатель получит контроль над бухгалтерским учетом и будет манипулировать трансфертными ценами, распределением накладных расходов и т. п. с целью перераспределения чистой выручки в свою пользу; 3) стадия-приобретатель может использовать свой контроль над принятием expost решений в стратегических целях.

Сверх того, посулы воздерживаться от таких видов поведения не заслуживают доверия. Так, рассмотрим следующую "модифицированную проблему Одиссея": предлагается определить, справедливо ли широко распространенное мнение, что "связать самого себя — предпочтительный метод решения проблемы слабоволия" (Elster, 1979, р. 37).

Напомним, что Одиссей, зная заранее о неодолимой силе зова сирен, приказал привязать себя к мачте, когда корабль окажется в пределах слышимости их голосов. Предположим далее, что Одиссей дал команде указание "двойными скрутить ему узами руки и ноги", если он будет просить, чтобы его развязали. Но допустим, что есть одно исключение. Если случится так, что корабль подвергнется нападению или возникнет какая-нибудь другая серьезная опасность, путы должны быть по приказу Одиссея если не сняты вовсе, то ослаблены, чтобы он мог отдавать команде распоряжения о необходимых действиях.

Трудность заключается в проблематичности определения того, какие обстоятельства следует квалифицировать как исключительные. Конечно, команда откажется подчиниться Одиссею, если он подаст сигнал: "Снимите с меня путы, я должен отправиться к сиренам". Но перед командой встанет дилемма, если Одиссей с его непревзойденным знанием морей и угроз, которые они таят, подаст сигнал: "Я чувствую серьезную опасность, ослабьте немного мои путы, чтобы я мог отдавать спасительные распоряжения". Когда следует верить этому последнему сигналу, а когда нет?

Аналогичные проблемы возникают в связи с реализацией соглашения между покупателем и интегрированным подразделением-поставщиком, в соответствии с которым первый "обещает" воздерживаться от вмешательства, кроме как в благих целях. Если подразделению-поставщику присуждено право претендовать на поток чистой выручки, часть которой может быть изъята в результате выборочного вмешательства, и если основания для "благих целей" нельзя четко обнаружить и продемонстрировать, то подразделение-поставщик подвергается риску.

Это обстоятельство имеет глубокие последствия с точки зрения сравнительного институционального исследования альтернативных форм организации. Практика связывания себя может оказаться бессмысленной, если "ослабление пут" в явно или неявно предусмотренных исключительных ситуациях приводит к искажению эффекта, ради которого предпринималось "связывание". То, что справедливо на уровне индивида, тем более имеет силу, когда речь идет о попытках наложить ограничения внутри организации.