Начавшаяся в 20-х годах индустриализация страны обусловила внимание экономистов к проблеме эффективности капитальных вложений. Но теория эффективности (соотношения затрат и результатов) сразу же оказалась в непростых отношениях с теорией трудовой стоимости. Ведь К. Маркс в своей системе полагал для упрощения, что спрос равен предложению, а затраты могут приводить лишь к одному единственному результату, т. е. отдача от единицы затрат — величина постоянная. Именно на последнем положении основывался вывод об опережающем развитии первого подразделения общественного производства и о тенденции средней нормы прибыли к понижению. На самом деле затраты ведут к различным результатам, если 1) применяются более производительные средства производства; 2) растет квалификация работника; 3) используются новации в технологии, непосредственно не связанные ни с конкретным работником, ни с конкретными средствами производства. Например, применяются катализаторы в химических процессах или стимуляторы роста в животноводстве. Но самая распространенная ситуация — когда определенное приращение затрат на средства производства для использования изобретения или новой научно-технической идеи при незначительном изменении квалификации работника кратно увеличивает результаты труда. Получается, что конкретный работник, конкретное предприятие реализуют эффект, условия для которого созданы в другой сфере хозяйства — в науке. Разумеется, получаемый эффект может выражаться лишь в денежной форме.
Экономическое развитие в условиях научно-технической революции окончательно выявило противоречия марксистской теории стоимости.
Во-первых, средняя норма прибыли, как показывают исследования, в современной экономике не падает, т.е. тенденция к снижению ее средней нормы отсутствует.
Во-вторых, капиталы совершенно явственно переливаются в передовые отрасли, а не в отрасли, где больше число рабочих и, следовательно, вроде бы должно быть больше прибавочной стоимости.
В-третьих, возникает множество парадоксов при традиционном подходе к объяснению процесса образования стоимости в условиях «безлюдных», роботизированных производств, где руки человеческие ни к чему не прикасаются.
В-четвертых, рассчитать коэффициенты редукции труда, чтобы сводить сложный труд к простому, не удалось даже в условиях централизованной экономики и с применением современной вычислительной техники.
В-пятых, рост производительности труда и, следовательно, уменьшение стоимости, не приводят к снижению цен. Правда, в качестве контраргумента иногда используется следующее рассуждение. Если величина стоимости ограничена, как писал Маркс в томе III «Капитала», размерами потребности в данном товаре, то, следовательно, пока рынок не насыщен и спрос не сравнялся с предложением, то величина стоимости не изменяется. Но тогда получается, что стоимость независима от производительности труда, зато полностью зависима от полезности.
В-шестых, так и не удалось серьезно аргументировать тезис о том, что общая сумма цен равна общей сумме стоимостей. Проблема измерения стоимости осталась неразрешенной. Возникает вполне правомерный вопрос — действительно ли товары обмениваются в соответствии с тем общественно-необходимым рабочим временем, которое затрачено на их производство? Если отвлечься от спроса и предложения и от научно-технического прогресса (проблема затрат и результатов), то это так. Но от них можно отвлекаться лишь в такой абстракции, которая теряет всякие связи с действительностью. Часто утверждается, что главная роль закона стоимости — в определении народнохозяйственных пропорций. Однако формирование пропорций — процесс не дискретный, а перманентный. Рост эффективности в определенных отраслях снижает их потребности в ресурсах. Словом, здесь мы тоже сталкиваемся с проблемой затрат и результатов.