Проблемы, тесно связанные с рассмотренными в этой и предыдущей статьях, возникают и при применении других доктрин контрактного права. Допустим, начинается война в момент, когда судно находится на пути к пункту назначения, и команда отказывается продолжать плавание, пока капитан не повысит заработную плату. Он делает это, но впоследствии отказывается от выполнения обещания на том основании, что оно не поддерживалось вознаграждением в рамках того договора, согласно которому команда была обязана завершить плавание.

Вопрос заключается в том, как в первоначальном контракте найма команды распределялся риск войны. Если он переносился на плечи команды, то ее члены, по-видимому, должны были получить компенсацию за его несение, а потому обещание платить им дополнительную заработную плату не должно поддерживаться условиями контракта. Однако, вероятно, капитану легче оценить как вероятность, так и последствия войны.

Поэтому мы можем предположить, что контракт найма косвенно вменял риск ему, а в этом случае согласие команды продолжать плавание в условиях военного времени выступает в роли вознаграждения в ответ на обещания платить более высокую заработную плату. Чем этот случай отличается от дела Domenico?

Понимание страховой функции контрактов облегчает понимание законодательства о страховых контрактах. Рассмотрим принцип, согласно которому страховые контракты должны толковаться против страхователя. Это может показаться патерналистским или сентиментальным, но есть и экономический аргумент в пользу такого положения вещей. Страховое покрытие может оказаться меньшим, чем было бы в случае, если двусмысленности в страховом полисе разрешались против застрахованного. Страховая компания также может принять на себя этот риск с меньшими издержками.

Конечно, если все неясные положения будут трактоваться против интересов страховой компании, ее издержки, а значит и размеры страховых премий, будут выше. Но все это означает, что застрахованный покупает некоторое дополнительное страхование, и, возможно, именно то страхование, которое он хочет. Теперь предположим, что двусмысленность касается того, может ли застрахованный получить выплату от страховой компании по полису в том случае, если он уже получает полное возмещение неумышленно причиненных убытков от несчастного случая, от которых он был застрахован.

Если эта двусмысленность трактуется в пользу застрахованного, страховой контракт трансформируется в нечто вроде лотерейного билета, который обеспечивает вам двойной выигрыш, т. е. страховая выплата может оказаться больше, чем рассчитывал получить страхуемый при покупке страхового полиса. Возможно, это уже вообще не страхование. Спрос на страхование является функцией стремления избежать риск. Страхование сокращает возможные колебания дохода индивида, а стало быть, и «риск» в том значении термина, в котором он применяется экономистами при обсуждении отношения к риску, поскольку оно снижает доход страхуемого при его пиковой величине на сумму премий и повышает при резком падении (как при несчастном случае) за счет выплаты по страховому полису.

Полис, выплаты по которому превышают утраченный доход, скорее увеличивает, а не смягчает колебания дохода, а потому нежелателен. Таким образом, в данном случае рассмотрение возможных желаний сторон склоняет к трактовке двусмысленности против застрахованного. Но мы должны снова обратиться к данной проблеме в главе б при рассмотрении правила «косвенных выгод» в законодательстве о неумышленном причинении ущерба.