Перечисленное выше — это только некоторые из способов взаимодействия двух частей системы богатства. Их взаимодействие растет в геометрической прогрессии, ставя новые вопросы о революционном богатстве завтрашнего дня.

Можно ли утверждать, будто такой вещи, как «бесплатные обеды» для денежной экономики, не существует? Какова, например, суммарная стоимость тех «бесплатных обедов», которыми не-денежная экономика кормит денежную? И насколько изменился бы бизнес и наши персональные стратегии, если бы мы побольше узнали об их взаимодействии?

Сколько из бытующих ныне представлений о сбережениях, инвестициях, труде, налогах и прочих переменных все еще имеют смысл? Как изменение этих представлений повлияет на будущее богатство и бедность в глобальном масштабе?

И если то, что тут написано, правильно по сути, как следует расценивать суждение, будто целые классы населения являются «непродуктивными»?

Являются ли люди, не имеющие работы, обязательно непродуктивными? Все ли из тех, кто живет на пособия, непродуктивны? А паралитики? И разве умный совет, данный по телефону паралитиком другу, не эквивалентен терапии, за которую психоаналитик получает по сто долларов в час? А если этот совет реально спас жизнь человеку на другом конце провода, замышлявшему самоубийство? Не стоил ли он двухсот долларов?
Революционное богатство — это не только деньги.

«Цивилизация» — одно из тех больших и важных слов, которые могут интриговать философов и историков, но на обыкновенных людей чаще всего наводят сон за исключением тех случаев, когда они используются в выражениях типа «наша цивилизация под угрозой», слыша которые, многие готовы передернуть затвор автомата.

Сегодня очень многие действительно убеждены в том, что наша цивилизация находится под угрозой и что вина за это лежит на Соединенных Штатах. Так оно и есть.
Только дело обстоит совсем не так, как многие из нас думают.

Во всем мире критики Америки указывают на ее военную и экономическую мощь как на основные источники ее доминирования. Однако интегрируют и двигают вперед американскую военную и финансовую мощь знание в широком смысле слова и новые технологии, основанные на нем.

Впрочем, американское лидерство в области технологии находится под угрозой. Согласно данным Национального комитета по науке, почти 50% всех докторских степеней по математике, компьютерным наукам и инжинирингу в США присваиваются иностранным студентам. Американская молодежь обнаруживает все меньшую и меньшую заинтересованность в этих областях. Администрация НАСА жалуется на то, что научных сотрудников в возрасте за 60 в три раза больше, чем тех, кому меньше 30.

Ширли Энн Джексон, президент Американской ассоциации содействия развитию науки, предостерегает: «Во всем мире стремительно растет число центров обучения и повышения квалификации в наукоемких областях. Для США даже statys quo означает отставание на мировом рынке новых изображений и идей».

Тем не менее Америка сохраняет лидирующие позиции в цифровых технологиях, микробиологии и в науке в целом. На нее приходится 44% мирового бюджета, расходуемого на научные исследования. В период с 1999-го по 2003 год из 38 лауреатов Нобелевской премии по химии, физике и медицине почти две трети были либо американцами, либо сотрудниками американских учреждений на момент получения премии. Сейчас по крайней мере Соединенные Штаты остаются величайшей мировой научной сверхдержавой.

Не менее важна и быстрота, с которой научные и технологические открытия, где бы они ни делались, превращаются в рыночный товар и широко внедряются в производственные, финансовые, сельскохозяйственные, оборонные, биотехнические и другие области. Все это благоприятно воздействует на производительность, расширение ее разнообразия и увеличивает конкурентоспособность США на глобальном уровне.
Но знание — это не только биты и байты, не только наука и технология.