Мы трактовали ограничивающие соглашения как средства интернализации издержек использования земли, но это не есть логически необходимая характеристика обязательств (их часто называют сервитутами (easements)), которые приобретаются вместе с землей (т. е. имеют такую же силу, как и права собственности).

Предположим, продавец участка земли обещает покупателю, что он не будет продавать товары или услуги, составляя конкуренцию покупателю, или что он будет продавать покупателю дрова по низкой фиксированной цене каждый год в течение 20 лет. Должны ли эти обещания передаваться вместе с землей? С точки зрения общего права — нет, поскольку они «не касаются» земли. Но если продавец (который в этом примере оставляет за собой соседний участок) обещал не строить ограду, которая загородила бы вид покупателю, то это обещание должно передаваться с землей, т. е. должно иметь силу для наследников (преемников) интересов продавца, даже если они не знают об этом обещании, потому что обещание касается реального способа использования земли.

Почему такое разделение? Одна из причин состоит в том, что наличие слишком большого количества элементов в совокупности прав собственности увеличивает издержки передачи собственности. Другая причина состоит в том, что за выполнением обещаний, не касающихся собственно использования земли, трудно проследить в отсутствие специальной системы учета, которой в Англии не имелось.

Продавец в наших первых двух примерах мог переехать и перестать быть соседом покупателя. Для людей, ведущих переговоры о покупке собственности продавца, должно быть трудным определить, имел ли он обязательства, которые могут ограничить их, несмотря на отсутствие у них знания или повода знать об этих обязательствах, поскольку обязательства были частью прав собственности другого собственника недвижимости, которые он мог приводить в силу по отношению ко всем остальным. Видите ли вы в этом аналогию с дискуссией о том, почему права собственности не признаются в фундаментальных исследованиях? Можем ли мы сказать, что эффективность требует, чтобы права собственности были в некотором смысле открытыми и общеизвестными? Как это предположение примирить с защитой коммерческой тайны? Имеет ли требование «вовлеченности смысл в системе, в которой права собственности должны быть публично зафиксированы, чтобы иметь юридическую силу?

Мы уже несколько раз наблюдали отличие прав собственности от других видов прав по средствам обеспечения их соблюдения. Теперь следует обобщить это положение: в ситуациях с конфликтующими способами использования, в которых велики трансакционные издержки, аллокация ресурсов в наиболее ценные способы использования осуществляется путем отказа собственникам в применении запретительных средств против нарушений их прав, при этом единственным средством остается взыскание ущерба (почему?).

Но в случаях, когда трансакционные издержки низки, запретительные средства должны в общем случае допускаться как нечто само собой разумеющееся (почему?). Параллельно можно сделать еще одно обобщение: правило неприкосновенности должно применяться при нарушении границ участков в ситуациях с низкими трансакционными издержками, правило возмещения ущерба — в ситуациях с высокими трансакционными издержками. Первое правило путем отказа рассмотрения ценности деятельности нарушителя переводит трансакцию в область рынка, где она и должна происходить.

Второе правило, допуская сравнение ценности конфликтующих видов деятельности, является попыткой имитировать результат рыночной трансакции, которая могла бы быть организована.