У читателя, незнакомого с экономической теорией, возможно, затруднения вызовет тот факт, что допущения, которые лежат в основе экономической теории, представляются совершенно нереалистичными. Основное допущение — о рациональности человеческого поведения — представляется противоречащим опыту и наблюдениям повседневной жизни.

Противоречие становится менее острым, если учесть, что концепция рациональности, используемая экономистом, скорее объективна, чем субъективна, так что было бы логической ошибкой говорить о рациональной лягушке.

Для экономиста рациональность означает нечто большее, чем способность выбирать, сознательно или бессознательно, подходящие средства для достижения каких-либо целей. Иными словами, рациональность есть способность и склонность к использованию инструментальных рассуждений для достижения успеха в жизни. Это понятие не подразумевает осознанности; оно определенно не подразумевает всеведения.

На всем протяжении этой статьи подразумевается существование положительных информационных издержек. (Эти издержки бывают двух видов — издержки поиска и получения информации и издержки обработки информации) Даже с такими оговорками допущения экономической теории являются односторонними и ущербными, если рассматривать их как описания человеческого поведения, особенно поведения таких необычных экономических агентов, как судья, сторона судебного процесса, родитель, насильник и другие субъекты, поведение которых мы должны рассматривать в экономическом анализе права.

Но абстракция является существенным элементом научного исследования, а экономика претендует на право быть наукой. Закон всемирного тяготения Ньютона нереалистичен в своем основном допущении, согласно которому тела падают в вакууме, но он все равно является полезной теорией, поскольку предсказывает с достаточной степенью точности поведение значительного количества падающих тел в реальном мире. Аналогично экономическая теория права не пытается учесть всю сложность, богатство и многообразие явлений — криминальных, судебных, брачных и т. п., — которые она намерена описать. Однако ее недостаток реализма в смысле описательной полноты отнюдь не опровергает теорию, но является ее предварительным условием.

Теория, которая стремится точно воспроизвести сложность эмпирического мира в своих допущениях, не является теорией — объяснением, — но лишь описанием.

В этой статье постоянно говорится о том, что еще большую опасность для позитивной экономики в общем и для позитивной экономической теории в частности представляет ее чрезмерное усложнение. Когда экономист простую экономическую, модель стремится сделать более сложной, например пытаясь ввести такие факторы, как избегание риска и информационные издержки, он рискует оказаться в системе со слишком большим числом степеней свободы, т. е. получить столь гибкую модель, что ни одно эмпирическое наблюдение не может опровергнуть ее, а это равнозначно тому, что ни одно эмпирическое наблюдение не может и подтвердить ее.
Все это не подразумевает, что аналитик имеет свободу выбора допущений.