Разбухание фиктивного капитала, «личная уния», подчинение государственного аппарата монополиям (мы упоминаем лишь некоторые из наиболее важных моментов) — все это показывает, в чьих интересах осуществляется «вмешательство» государства и насколько несовместимо «плановое» начало с природой современного капитализма. Финансовый капитал — единственный фактор, которому принадлежат все начинания и все выгоды, вытекающие из них. Основной принцип, заключающийся в том, что «все отдельные мероприятия экономической политики подчинены осуществлению общего плана инвестиций» имеет значение до тех пор, пока он обеспечивает монополиям привилегии и прибыли. А они огромны даже во время кризиса, когда трудности и убытки перекладываются на налогоплательщиков и за счет трудящихся проводится «санирование» акционерных компаний, в результате которого происходит разорение мелких предприятий и поглощение их крупными предприятиями.
Многие современные буржуазные экономисты, стремясь затушевать противоречия капитализма, дополняют теории о «преобразовании капитализма» в «социальный» или «народный» капитализм положением о решающей роли управляющих и о «хозяйственной свободе» преобразованного капитализма и его стабильности. Говоря о способах «приспособления» капитализма, они впадают в противоречия. Некоторые из них, например, являются сторонниками крупного предприятия, но вместе с тем они выступают за децентрализацию, против «чудовищно крупного бизнеса» (Куин). Другие ратуют за «свободное» рыночное хозяйство, не отказываясь от «контроля» со стороны государства (Ойкен, Рюсто и другие представители «Ордо»). Для них не существует свободы вне частной собственности на средства производства, так как она сводится к «свободе рынка» или к «свободному предпринимательству», к освобождению монополий от всяких ограничений в отношении источников сырья и рынков сбыта в целях расширения экспансии финансового капитала и обобществления средств производства. Критика монополий со стороны этих экономистов непоследовательна и лишена всякого основания. Она пропитана мелкобуржуазными иллюзиями, напоминающими иллюзии «экономического романтизма». Особенность каждой из этих «теорий» носит отпечаток тех противоречивых интересов, которые они защищают. Призывами к «свободе»

они прикрывают подлинные интересы монополистического капитала. Несмотря на кажущиеся различия, их представления резко не разграничиваются, так как взгляды и одних и других переплетаются во многих положениях.
Апологеты монополий стремятся прикрыть лозунгом свободы и демократии господство финансовой олигархии и ее диктатуру. В этом и заключается истинная цель учения «о свободном предпринимательстве», например у X. Моултона, который выступает за монополии и против активного вмешательства государства в хозяйственную жизнь. Требование о невмешательстве буржуазного государства в сферу экономики, хотя и имеет видимость экономического либерализма и хотя оно соответствует на первый взгляд интересам мелких производителей, на самом деле не наносит ущерба крупным акционерным компаниям, так как свободная конкуренция в нынеших условиях меньше всего препятствует развитию монополий.
Современные теории об «организованном» капитализме и о роли буржуазного государства представляют собой мешанину политико-экономических, социологических и философских воззрений. Для всех них характерно вульгарное представление об общественном развитии и противоречивые заключения. Запутавшись в явных противоречиях, эти экономисты ищут выхода в метафизическом толковании изменений в капитализме и выдвигают «новые» схоластические экономические и социальные концепции, как, например, теории об «уравновешенном» (Голбрейс), или «ограниченном» (Айрес), или «бесклассовом» (Чейз) капитализме, — все эти варианты «народного капитализма» лишены всякой серьезно теоретической основы.