На первый взгляд, решение проблемы состоит во включении «уравнения обмена» в модель всеобщего равновесия Л. Вальраса. Однако, как показал Д. Патинкин, это приводит к противоречивости модели. Дело в том, что в системе Л. Вальраса относительные цены не изменяются при увеличении уровня абсолютных цен. Ведь при одновременном равном увеличении всех денежных цен их соотношения (относительные цены) остаются неизменными. Данный принцип известен в экономической литературе как постулат однородности. Он нарушается при включении в модель общего равновесия «уравнения обмена». В этом случае при увеличении абсолютного уровня цен спрос на деньги также должен увеличиться. Но нет механизма, обеспечивающего адекватное и, главное, автоматическое увеличение денежного предложения. Рост денежной базы возможен лишь в результате действий субъекта управления, но не рыночных сил. Это вскрывает противоречие между пониманием рынка в системе Л. Вальраса и реальностью. В литературе оно получило название неправильной дихотомии. Закон Вальраса оказался несовместимым с количественной теорией денег. Тем не менее, модели общего равновесия вальрасовского типа сохраняют свою популярность. Это связано с тем, что именно данные модели составляют теоретическую основу рыночной идеологии, подтверждая действие механизма саморегуляции в экономической системе.
Иной взгляд на проблему равновесия был предложен Дж. Кейнсом. В его трактовке объем денежной массы является необходимым условием достижения равновесия на денежном рынке. Денежная масса влияет на ставку процента. В свою очередь, ставка процента воздействует на объем инвестиций и тем самым обусловливает равновесие на рынке товаров. Таким образом, денежная сбалансированность является у Дж. Кейнса предпосылкой материально-вещественной сбалансированности.
Но вопрос в том: каков механизм достижения равновесия? Денежная база экзогенна. Поэтому обеспечение денежного предложения в концепции Дж. Кейнса зависит от решений, принимаемых органами управления. Экономическая система, рассматриваемая Дж. Кейнсом, не саморегулируется, а управляется извне. Деньги в ней ненейтральны и активно воздействуют на структурные сдвиги.
Как ни парадоксально, но самый серьезный урон доктрина общего равновесия понесла вследствие отказа от централизованного планирования. Разумеется, понимание равновесия как нащупывания, как действия рыночных сил очень далеко от его трактовки как результата политических решений. Но обе доктрины едины в том, что равновесие теоретически возможно и практически достижимо. Обе исходят из того, что относительные цены определяются до начала обмена, а материально-вещественные пропорции обусловливают финансово-денежные пропорции. И та, и другая доктрина предполагает, что хозяйствующая система обладает исчерпывающей информацией, на основе которой принимаются безошибочные решения, обеспечивающие условия равновесия. И в той, и в другой доктрине деньги призваны играть подчиненную роль — проявлять нейтральность по отношению к объему выпуска. Обе доктрины предполагают равновесие ex ante — т. е. во всяком начальной периоде, и ex post — т. е. в последующем периоде. «Таким образом, централизованное планирование, — отмечает Ж. Сапир, — заслуживает критики не потому, что оно не реализуемо технически (это второстепенная проблема), а потому, что условием его эффективности является стационарность мира, состоящего из однородных экономических агентов. Эта критика в равной мере применима и к доминирующей в современной экономической мысли модели, предложенной Вальрасом, и модернизированной Эрроу и Дебре».