После достаточно успешного и достойного для ФРГ завершения XX в., когда объединенная Германия не просто стала самой мощной экономикой на Европейском континенте и локомотивом ЕС и зоны евро, но и показывала высокие темпы экономического роста (около 3% в 2000 г.), в самом начале нового столетия о прежних «чудесах» немецкой макроэкономической модели, похоже, придется надолго забыть. В то время когда экономика многих стран и регионов мира демонстрирует стабильно высокие темпы экономического роста после завершения глобальной рецессии 2001-2002 гг., немецкая экономика продолжает оставаться «спящим гигантом», который не только не в состоянии раскрыть весь свой потенциал, но и может «проспать» право на существование Modell Deutschland как таковой. Для Германии в настоящее время характерны стагнация (темпы роста ВВП в 2003-2004 гг. оказались близки к нулевым), высокий уровень безработицы (около 11% экономически активного населения в 2004 г.), низкий приток прямых зарубежных инвестиций (только $12,9 млрд в 2003 г., в то время как в 2000 г. их объем составил почти $200 млрд). Очевидно, что современное немецкое социальное рыночное хозяйство нуждается в очень серьезных преобразованиях, призванных повысить конкурентоспособность экономики ФРГ.
С чем же связаны трудности современного экономического развития Германии? Как представляется, причины скрываются в недрах самой немецкой экономики, в ее некогда знаменитом социальном рыночном хозяйстве, и мы обратим внимание на ключевые из них.
Во-первых, ФРГ в 1990-е гг. пришлось действовать одновременно на два фронта: заниматься процессом объединения (трансформировать административно-командную экономику Восточной Германии в рыночную) и пытаться исправлять преобладающий социальный уклон своего Socialmarktwirtschaft, активизируя рыночные механизмы.
Интеграция новых федеральных земель осуществлялась не только путем введения на территории бывшей ГДР рыночных принципов хозяйствования, но и означала автоматический перенос западной системы социальных гарантий на восток Германии. Причем приобщение жителей новых федеральных земель восточной части страны — «оссй» — к высоким гарантированным социальным стандартам,1 типичным для жителей Западной Германии — «весси», не сопровождалось выравниванием в уровне производительности труда между старыми и новыми федеральными землями. Кроме того, огромные финансовые вливания в депрессивную восточногерманскую экономику требовали мобилизации значительных финансовых средств из карманов налогоплательщиков, главным образом «весси». По сути дела, новые федеральные земли превратились в хронических финансовых иждивенцев, с трудом преодолевающих проблемы интеграции в общегерманское экономическое пространство.
Заработная плата в восточных землях Германии все еще на четверть ниже, чем в западных, а уровень производительности труда на востоке по-прежнему меньше западного на треть. При этом новые федеральные земли за минувшее десятилетие уже получили трансферты из общественных фондов на общую сумму в 750 млрд евро. В дополнение к этим трансфертам ежегодно в течение 15 лет планируется выделять более 150 млн евро на улучшение инфраструктуры восточных земель.
Всецело поглощенная процессом объединения, Германия, в первую очередь по политическим и этическим соображениям, упустила шанс на повторение неоконсервативной революции по североамериканскому или британскому образцу.2 Столь необходимые реформы по разгосударствлению экономики, введению налоговых стимулов для частного бизнеса оказались отложены более чем на десятилетие.
Как отмечают многие исследователи, наиболее остро в настоящее время обстоят дела на рынке труда и в налоговой сфере.

Социальное рыночное хозяйство дало гражданам ФРГ право на «достойное существование», закрепленное в Конституции, но одновременно привело к возникновению государства-собеса. Теперь на «государство всеобщего благоденствия» рассчитывают даже в большей степени, чем на собственные индивидуальные способности зарабатывать искомые «достойные условия существования». В ФРГ быть безработным отчасти даже выгоднее, чем активно трудиться, поскольку социальные пособия по безработице, детские пособия и субсидии по оплате жилья гарантированы всем. Но финансируется такое государство-собес из карманов своих налогоплательщиков. И не случайно уровень налогового бремени в ФРГ — один из самых высоких в Европе. Высшая ставка индивидуального подоходного налога составляла в 2005 г. 42%, а эффективная ставка налога на прибыль компаний (с учетом промыслового налога) доходит до 38,3%. Очевидно, что высокие налоги сдерживают развитие предпринимательства и трудовую активность населения, инициируют перевод трудоемких производств из Германии в страны Восточной Европы, недавно вступившие в Европейский союз и отличающиеся умеренным уровнем налогового бремени и более низкой заработной платой.
Вторая проблема кроется в недрах немецкой финансовой системы, которая имеет свою специфику. Если финансовые системы США или Великобритании ориентированы на привлечение кредитных ресурсов для развития бизнеса на финансовом рынке и поэтому компании-заемщику надо убедить потенциальных инвесторов (особенно мелких акционеров) в своей кредитоспособности и прибыльности, то в основе немецкой финансовой системы находятся банки — весьма консервативные финансовые институты, готовые довольствоваться низкой, но стабильной рентабельностью кредитуемых компаний. Немецкая финансовая система рассчитана на долгосрочные инвестиционные проекты, но рекордно быстрые темпы современного экономического развития просто не оставляют немецким банкам шансов на длительные ожидания возврата кредитных ресурсов.' В условиях низких темпов экономического роста наблюдается также недофинансирование банками инвестиционных проектов (так, темпы роста объемов предоставленных банковских кредитов снизились с 6% в I квартале 2000 г. до 0,3% в I квартале 2002 г.), что оставляет немецкий бизнес, особенно малые и средние предприятия, без столь необходимых для развития финансовых ресурсов.
Многие немецкие компании, преимущественно крупные, в свою очередь, в большей степени выполняют социальные функции, чем гарантируют своим инвесторам стабильную и растущую прибыль. Более важными критериями в условиях социального рыночного хозяйства являются не норма прибыли и рыночная капитализация, а репутация бизнеса, гарантированные рабочие места для служащих компании, избежание социальных конфликтов.
И наконец, третья проблема — это государственный интервенционизм в экономику. Он включает в себя как собственно государственное предпринимательство, так и традиционную государственную поддержку убыточных компаний частного сектора во имя сохранения социальной стабильности в обществе (нежелание властей допускать сокращения персонала в процессе реорганизации банкротов). Однако государственные интервенции наносят колоссальный ущерб и экономике, и самим компаниям, пользующимся подобной системой преференций.
Так, кредиты под государственные гарантии для решения текущих финансовых проблем во имя сохранения рабочих мест, выделенные с подачи Г. Шредера еще в 1999 г. другому громкому банкроту 2002 г. — компании Philipp Holzmann, лишь на время отсрочили неизбежный коллапс гиганта немецкой строительной индустрии. А отмена прежних преференций времен холодной войны (субсидии и льготный режим налогообложения'1) для западноберлинской компании Herlitz сразу же вынудила ее конкурировать на основе рыночных методов, к чему компания оказалась не готова. В результате акции Herlitz понизились в цепе с эквивалента сегодняшних 100 евро в 1994 г. до всего лишь 0,95 евро весной 2002 г., объем продаж в 2001 г. сократился на 20%, а общий размер убытков компании в 2001 г. составил 50 млн евро.
В случае с медиакомпанией Kirch основная проблема заключалась в том, что ее основной кредитор — полугосударственный Bayerische Landesbank — занялся несвойственным делом и, вместо того чтобы предоставлять кредиты малому и среднему бизнесу, выделил гигантской империи Лео Кирха сумму в 1,9 млрд евро на развитие системы платного телевидения. Одновременно государственное предпринимательство поставило бизнес Кирха под удар: в условиях жесткой конкуренции за телезрителя с более чем тридцатью бесплатными государственными телеканалами, обладающими колоссальными источниками финансирования, собственное детище KirchMedia — платный канал «Premiere» — не сумел набрать достаточное число подписчиков и приносил лишь убытки в 2 млн евро в день. При этом общая величина обязательств Kirch Gruppe достигла астрономической суммы в 10,2 млрд евро, а долги оценивались в 7 млрд евро.
Подобная государственная опека над бизнесом, причем не обязательно убыточным (к примеру, субсидии немецкого правительства на строительство нового завода BMW в Лейпциге, как ожидается, достигнут 420 млн евро при общей стоимости завода в 1,2 млрд евро), имеет и еще одну теневую сторону — проблему коррупции.
Несмотря на кажущуюся добропорядочность ведения бизнеса в ФРГ, коррупционные скандалы не обходят Германию стороной. При некотором снижении общего уровня преступности в стране наблюдается существенный (на 50%) рост числа преступлений в сфере экономики. Коррупция стала нормой в строительстве, в сфере недвижимости и в фармацевтической индустрии. Так, строительство в середине 1990-х гг. завода компании ABB под Кельном не обошлось без взяток в пользу руководства города, оцененных в 424 тыс. евро. Только за 2000 г. было официально зарегистрировано около 1,3 тыс. случаев взяточничества по отношению к реализации контрактов в общественном секторе экономики. В порядке нормы были до недавнего времени пожертвования средств весьма темного происхождения в партийные кассы.
Итак, очевидно, что современное немецкое социальное рыночное хозяйство оказалось весьма далеко от тех принципов, которые закладывали в его существование отцы-основатели — неолибералы и ордолибералы, чьи надежды были связаны в первую очередь с созданием в ФРГ эффективной рыночной системы, дополняемой социальными гарантиями лишь для наиболее незащищенных слоев общества. Явный крен в сторону преобладания социальных функций государства и государственной опеки над бизнесом в противовес совершенствованию эффективных рыночных механизмов привел Modell Deutschland к серьезному структурному кризису. Немецкая экономика стала менее конкурентоспособной по отношению к другим ведущим странам мира как по макроэкономическим показателям развития, так и по условиям ведения бизнеса.