Статистико-математическая школа в России

В России всегда была хорошая статистико-математическая школа (П.Л. Чебышев, В.Я. Буняковский, А.Н. Ляпунов, А.А. Марков), которая, впрочем, долгое время почти не влияла на экономическую науку. Должны были появиться такие ученые, как А.А. Чупров, Е.Е. Слуцкий, P.M. Орже-нецкий, Н.С. Четвериков, B.C. Немчинов, А.А. Конюс, являвшиеся специалистами одновременно в области экономической теории, статистических методов выявления взаимосвязей и анализа динамики, чтобы внести эти идеи и методы в инструментарий, используемый экономистами. Применение количественных методов в экономике не требует той математической строгости, к которой привыкли математики, и потому, как правило, дает лучшие результаты у экономистов, владеющих математическими методами.
Подъем в области экономической теории, наблюдавшийся в начале XX в., обернулся в России небывалым развитием статистического анализа данных, который продолжался до середины 20-х годов. Возникли такие исследовательские центры, как Конъюнктурный институт, Центральное бюро статистики труда, Бюро Конъюнктурного совета ВСНХ и Госплана СССР. Принципиально по-новому стали строиться индексы, в том числе цен, физического объема, бюджетный, предназначенные для систематического наблюдения конъюнктуры народного хозяйства. В публикациях тех лет уделялось внимание не столько качеству исходных данных, сколько методике конструирования индекса: соотношению индивидуальных и сводных индексов, проблеме весов, выбору базы сравнения.

Работы по конъюнктурной статистике в какой-то степени способствовали появлению гипотезы Н.Д. Кондратьева о наличии «длинных волн» или «больших циклов», что, на мой взгляд, является уникальным примером взаимодействия эмпирических данных и теоретических гипотез5. Впрочем, наши статистики к идее цикличности в экономике отнеслись весьма осторожно. Так, Е.Е. Слуцкий показал, что если статистический ряд образуется как серия случайных величин, то их наложение друг на друга приводит к эффекту квазипериодичности6. С критикой идеи «больших циклов» выступил и О.Н. Андерсон.
Конец 20-х годов знаменует собой переход от конъюнктурных исследований к разработке статистических показателей для измерения объема промышленного производства, энергопроизводства и энергопотребления; отдачи от работников, оборудования, оборачиваемости оборотных средств и т.п. События этого периода со всей очевидностью свидетельствуют о том, что только либеральное общество создает условия для развития статистики. В начале 20-х годов никого не пугал разброс оценок, различия в методиках построения искусственно конструируемых индексов к отраслевым показателям, особенно объемным, определяющим условия жизни народа, в то же время предъявлялись и более жесткие требования к исчислению показателей. Как писал член Конъюнктурного совета Госплана СССР Р.Я. Бройтман, «нелишне вспомнить, какую роль сыграло ошибочное исчисление валового сбора в 1924 г., когда преувеличенная оценка урожая привела к продаже на экспорт большего количества зерна при явном напряжении внутреннего рынка, к введению лимитных цен, крайне затруднивших снабжение страны».
Усиление административно-командных методов управления все более подчиняло статистику своим целям, превращало ее в способ иллюстрации установок партии и правительства и нацеливания трудящихся масс на выполнение этих установок. Переломным в этом смысле можно считать вторую половину 20-х годов. Когда впервые в мире группой П.И. Попова был составлен межотраслевой баланс народного хозяйства. (Замечу, что использованные при этом методы положены в основу принятой сегодня в ООН системы национальных счетов, за их развитие В.В. Леонтьев получил Нобелевскую премию). Но «самый величайший и гениальнейший статистик мира» оценил это достижение иначе: «...Среди коммунистов все еще имеет хождение так называемая теория «равновесия» секторов нашего народного хозяйства. Теория эта не имеет, конечно, ничего общего с марксизмом... То, что опубликовано ЦСУ в 1926 г. в виде баланса народного хозяйства, есть не баланс, а игра в цифири... Схему баланса народного хозяйства СССР должны выработать революционные марксисты...». И вот после того, как вместо профессионалов за статистику взялись революционные марксисты, ее официальная ипостась перестала устраивать всех и вся, в первую очередь ученых - из-за введенных ограничений в круг доступных данных.
В советское время развилась целая система сокрытия, точнее сказать, «припрятывания» данных: из совокупности взаимосвязанных показателей публиковался какой-либо один, что не позволяло реконструировать другие, публиковались только сводные данные, без разделения на группы, на стыках временных периодов (скажем пятилеток) выставлялись несходящиеся показатели, что делало невозможным выстраивание относительно длинных статистических рядов и т.п., не говоря уже о достоверности публикуемых цифр. Все эти дефекты стали проявляться уже в 1925 г., когда на 16-ю сессию Международного статистического института был представлен Статистический сборник СССР. Известный русский статистик П.И. Георгиевский, живший в эмиграции, изучив табличные данные этого сборника, сделал вывод, что перекрестные проверки таблиц дают весьма значительные расхождения и поэтому данному изданию доверять совершенно нельзя10. Впоследствии искусство «прятать концы» усовершенствовалось и проверить что-либо зачастую стало невозможно.
Ученые ответили на эту тактику тем, что стали отдавать предпочтение использованию не тех характеристик, которые прямо отражали изучаемый процесс, а косвенных индикаторов, которые в силу своей «косвенности» могли оказаться более достоверными. Так, в качестве индикатора объема промышленного производства стали использоваться объемы грузоперевозок, объемы потребления электроэнергии; для оценки уровня жизни - объем платных услуг, оказанных населению и т.п. В научных исследованиях большое внимание уделялось сопоставлению темпов роста показателей, а не анализу их абсолютных значений (заработная плата и объем производства, объем грузопотока и количество транспортных средств, соотношение долей национального дохода, направленных на потребление и на накопление и т.п.). По той же причине появились различные альтернативные (в том числе официальные) оценки состояния и развития нашей экономики.