Основные результаты, полученные с помощью клинических исследований, сводятся к тому, что центры речи находятся в генетически новой, верхней области головного мозга, в ее лобной, височной, затылочной частях. В зависимости от того, правши или левши люди, центры их речи смещаются в сторону одного полушария, которое становится преимущественно речевым. Но мыслительная деятельность внутренней речи осуществляется так, что информация, воспринимаемая одним полушарием, становится «понимаемой» в другом. Болезнь мозга, будучи жестоким экспериментом, предстала убедительным доказательством реальности внутренней речи и несводимости понятия о языке к внешней речи, к системам материальных языковых знаков (к звукам речи, жестам, знакам письменности и т. п.). А редукционистские тенденции такого рода име ют место в литературе. Реальность внутренней речи ориентирует на теоретическое объяснение языка как неразрывного единства в строении внешней и внутренней речи в свете высказываний И. П. Павлова о двух сигнальных системах.

Однако клинические исследования, с помощью которых были получены значительные позитивные результаты, не решают всех трудностей, связанных с изучением строения внутренней речи. Во-первых, локальные поражения мозга не вызывают общего, глобального распада речевой деятельности. А мутизм, т. е. общее отключение речи, возможен при заболевании ретикулярной формации, которая соединяет спинной мозг с головным и высшим отделом не является. Ее функция— обеспечение тонуса коры головного мозга. Восстановление активности ретикулярной формации ведет к полному восстановлению речи. Во-вторых, знания о внутренней речи, полученные с помощью клинических исследований, лишь приблизительно и неточно освещают ее локализацию во врожденной морфологии мозга. Неточность привела к одностороннему выводу, будто человек «думает корой мозга». Позднее этот вывод признали ошибочным сами физиологи и психологи. Например, психолог Е. И. Бойко отмечал: «Речь... требует обязательного участия обеих сигнальных систем, подкорковых механизмов, моторики и периферических рецепторных приборов». В-третьих, клинические исследования не ведут к ответу на главный вопрос: как формируется структура слов и предложений-суждений во внутренней речи?

Нейрофизиология дает нам знания о врожденной морфологии мозга, о функциях его различных отделов. Она показывает, что челозеческий мозг состоит из огромного количества клеток, или нейронов. Только кора мозга имеет 100 млрд клеток. Каждый нейрон имеет отростки различной длины, выполняющие функцию передачи нервных импульсов (сигналов) от нейрона к нейрону, от органов чувств к мозгу, от мозга к исполнительным двигательным органам. «Каждая нервная клетка, — пишет Н. П. Дубинин, — через делящиеся концевые ветвления своего аксона связана по меньшей мере с 5 тыс. других нейронов. Это создает сложнейшие ансамбли взаимодействия миллиардов клеток..» Нейроны воспринимают раздражители, запоминают и дают сигналы исполнительным органам. Многомиллиардная сеть нейронов и столь же огромная сеть проводниковых нитей между нейронами образуют морфологию человеческого мозга.

Но как бы сложна и уникальна ни была эта морфология, она только биологическая предпосылка формирования и развития интеллектуальных способностей человека. Происхождение языка как средства мышления и общения в онто- и филогенезе является одной из решающих причин возникновения и развития этих способностей. Происхождение языка — это «социальная прибавка», к способностям врожденной морфологии мозга, благодаря этой «прибавке» природа интеллектуальных способностей становится биосоциальной: биологической по врожденной предпосылке и социальной по происхождению и развитию.

По внешней речи мы знаем, что язык всех народов состоит из слов и предложений. Но чтобы познать язык как средство мышления и общения, необходимо исследовать единство материальных структур внешней и внутренней речи, единство строения слов и предложений-суждений. Для этого необходимо выяснить два основных вопроса. Первый: как формируется связь вто-росигнальных знаков слов с лервосигн.альными предметами обозначения в морфологии человеческого мозга? И второй вопрос: как мозг порождает нервные связи, соединяющие содержание слов в логику предложений-суждений и умозаключений? Некоторые подходы к объяснению первого вопроса сделаны в семиотике, основная проблема которой — связь знака, значения знака и предмета обозначения.