Возможно, это не является исключительно негативной практикой. Повторяя уже упоминавшийся тезис, отметим, что менеджер, обладающий специфическим для фирмы человеческим капиталом, склонен быть нерасположенным к риску, тогда как акционеры, обладающие диверсифицированными портфелями, могут желать, чтобы он был нейтральным к риску или даже был расположен к риску.

Дозволение его участия в инсайдерских торговых операциях должно побудить его к несению риска. Другое возражение против запрещения состоит в том, что оно сокращает эффективность фондового рынка, поскольку решение члена корпорации о продаже или покупке акций, принятое на основе внутренней информации, предоставляет другим инвесторам ценную информацию о перспективах деятельности фирмы. Но это соображение следует сопоставлять с потерей эффективности, создаваемой при сокрытии менеджерами информации или распространении ими дезинформации, поскольку у них будет больше стимулов для этого при дозволении инсайдерских торговых операций.

Издержки контроля за соблюдением правовой нормы о запрете инсайдерских торговых операций высоки. Понятия «инсайдер» и «внутренняя информация» являются довольно скользкими, при этом есть множество способов обойти правовую норму. Например, инсайдеры различных компаний иногда торгуют друг с другом внутренней информацией о своих компаниях. Эту лазейку трудно закрыть, если только не запретить инсайдерам и их семьям торговать любыми корпоративными акциями.
Есть еще одна проблема: можно получить выгоду от обладания внутренней информацией, не заключив сделку, которую заключил бы другой (к выгоде своего торгового партнера), не владея этой информацией.

Эти проблемы и более фундаментальная — тот факт, что инсайдерские торговые операции по самой их сути легко скрыть, — могут объяснить, почему корпорации не делали активных попыток запрещения данной практики, оставив эту функцию государственному регулированию. Иначе их бездействие можно было бы считать веским доказательством того, что эта практика эффективна. Но если вероятность обнаружения нарушений столь низка и потенциальные выгоды столь велики, что для сдерживания необходимы высокие штрафы, которые частные компании не имеют права налагать, то, разумеется, компаниям может быть невыгодно пытаться пресечь эти операции.

Свобода действий менеджеров

Если отсутствует конкуренция на рынках продуктов, рынок корпоративного контроля, руководство со стороны директоров и акционеров и правовые фидуциарные обязательства, то ничто не ограничивает свободы действий менеджеров в максимизации прибыли корпорации. Одни могут максимизировать свою собственную полезность, возможно, забирая весь чистый доход корпорации в качестве своего жалованья или путем ликвидации корпорации и раздела ее активов между собой в качестве бонусов. Никто не склонен полагать, что менеджеры корпораций имеют такую свободу, что могут вести себя подобным образом.

Но некоторые экономисты считают, что в крупных корпорациях открытого типа свобода действий менеджеров зачастую мало чем ограничена и менеджеры фактически выбирают такие максимизируемые показатели, как объем продаж, или темп роста, или личная власть, которые могут в большей степени приблизить их к максимизации личной полезности, чем максимизация прибыли. Но являются ли эти максимизируемые показатели действительно отличными от максимизации прибыли? Предположим, менеджеры стремятся к максимизации объема продаж корпорации.

Чтобы объем продаж рос быстро, фирма должна либо извлекать крупные суммы наличности из текущих операций, либо приобретать деньги на рынках капитала. Для достижения обеих этих целей она, таким образом, нуждается в большой прибыли (текущей или ожидаемой). Таким образом, максимизация роста неразрывно сливается с максимизацией прибыли. Теперь рассмотрим в качестве максимизируемого показателя личную власть.